Внешней провинцией (кхром) управлял «командующий» (магпён), в его администрации известны должности инспектора, правителя округа (цердже, от кит. цыши) и советника (лон, тиб.Ыоп). Лон именовался и градоначальник, правитель (комендант) города. Как показал в своих исследованиях японский ученый Такеути Цугухито, население оккупированных тибетцами районов было часто двуязычным, владело родным языком и тибетским, знало тибетскую грамоту, в Западном крае «тибетский язык и письмо продолжали использоваться даже после конца тибетского господства» [Tsuguhito, 1995, р. 133].

Говоря о мире 822 г., мы уже отмечали, что внешние связи цэнпо Тибета закреплялись в терминах родства. Если император Китая был дядей, а цэнпо Тибета племянником, то в отношениях с Тутухунь до гибели этого государства тибетский цэнпо считался дядей, а правитель Тугухунь - племянником. В отношениях с государством Наньчжао тибетский цэнпо полагался старшим братом, а государь Наньчжао - младшим братом. {73}

В истории краха великих империй, сильных государств всегда есть нечто таинственное. Таков и крах Великого Тибета. Если не было роковых внешних вмешательств (разгром врагами, завоевание и т.п.), то прежде всего рушилась вертикаль власти. В Тибете власть стала разваливаться из-за религиозной вражды, борьбы бон с постепенно завоевывавшим двор буддизмом. По словам Э. Хаара, именно буддизм стал «бедствием, разрушившим династию» [Haart, 1969, р. 12]. Династия обладала бонской харизмой. Буддизм еще не был способен ее заместить. Частичное введение буддизма, медленная адаптация им старых верований тибетцев, в процессе которой должен был вырабатываться новый «божественный» характер власти, привели к тому, что на какой-то момент старые представления пошатнулись, а новые еще не утвердились. Можно думать, что такой момент наступил именно в середине IX в., и произошло крушение династии. Не случайно в ходе междоусобных войн в 877 г. были разрушены могилы цэнпо, лишившиеся всякой сакральной защиты и переставшие внушать трепет.

Столь же разрушительными для династии оказались войны. Ни трофеи, ни рабы не восполняли гибель соплеменников. Война лишала страну лучших работников, земледельцев и скотоводов. Людские ресурсы Тибета были небезграничны и несопоставимы с таковыми в Китае. Нет сведений о том, чтобы в тибетскую армию мобилизовывали иноплеменников, а если такие мобилизации и имели место, они не были массовыми, иначе о них сохранились бы упоминания в источниках. Война истощала ресурсы страны - конечно же, Тибет не мог в этом отношении тягаться с Китаем. Тибет являлся крепостническим, скорее даже рабовладельческим обществом, со значительным неравенством в развитии экономики и социальных отношений в разных регионах страны. Многие районы Тибета и в пору его величия могли существовать относительно независимо от центральной политической власти. Случилось так, что экономические, идеологические, политические причины в один момент слились воедино и поставили страну на грань кризиса. Тибет пал, распавшись на части, в силу своего географического положения не нужный и не доступный никому - ни китайцам, у которых через короткое время вспыхнуло мощное восстание Хуан Чао, в конечном итоге также погубившее и династию Тан, ни уйгурам, которых именно в это же время, в 843 г., разгромили киргизы, уничтожившие Уйгурский каганат, ни другим тюркам, активность которых все больше обращалась на запад, ни арабам, завоевательный потенциал которых, похоже, тоже иссяк. {74}