Путешественники XIX века. «Чайная Бэбингтон»

Я молода, красива и живу в Риме; дорогой господин Пруст, как следует понимать вашу книгу?

Из письма американской читательницы Марселю Прусту

Можно рассматривать эту книгу как череду бесед, как если бы мне повезло встретиться с вами, дорогой читатель, на улицах Рима. За все это время мы почти не касались вопроса еды. Должен признать, и вам подтвердят это мои друзья, что на меня это совсем не похоже. Я то, что римляне называют ипа bonne forchetta\ что означает — поесть я люблю. Мы с вами прошли более половины пути и не остановились позавтракать. Поговорим же о моем любимом ресторане и о времени его создания — 1950-х годах. Предлагаю пообедать — сепаге, а заодно умнем и второй завтрак — pranzo.

Поскольку мы начали рассказ с античного Рима, то приглядимся к еде того времени. Мы обнаружим, что там отсутствует очень много вкусного. Ни тебе помидоров, ни индейки, ни картофеля — все это пришло из Южной Америки; нет и баклажанов, риса и пасты — это гораздо позднее подарили сарацины и Марко Поло. Но большая часть салатов у римлян была, как и все комбинации бобов с чесноком и луком, что до сих пор формируют значительную и достойную внимания часть итальянской еды. Но даже я не стал бы брать на завтрак молочного поросенка или ласточкины языки в желе с медом. Хотя... почему бы и нет?

Будучи студентом, я гордился тем, что выучил все латинские слова, обозначающие разные виды салата-латука, которые встречаются в «Георгиках» Вергилия. Моей любимой разновидностью является intiba (эндивий): достался на экзамене, хотя мне еще предстояло встретить его в тарелке с римским салатом. И все же, если бы нам довелось увидеть жареное мясо, стоявшее на средневековом столе, думаю, что у большинства реакция была бы сродни той, которую я испытал вместе с группой друзей, когда мы заказали флорентийский стейк: другого came в меню не значилось. Лучше бы этот кусок гулял возле Арно и не приближался к берегам Тибра. Казалось, что нас представили корове.

Итак, какую закуску мы можем с вами заказать ближе к вечеру? Хотя мне хотелось бы показаться человеком, освоившимся в итальянской жизни, по крайней мере в одном важном аспекте я непременно оплошаю: откажусь от кофе в пользу чая. Мне никогда не нравился кофе с молоком, и то, что в Риме после 10:30 не продают cappuccino и caffe latte, не кажется мне большим испытанием. Эспрессо, который называют просто «кофе», всегда был моим полуденным стимулятором. Но, боюсь, какие бы другие рекомендации ни предлагали римские бары, они абсолютно не знают, как приготовить нормальный чай. Пакетик чая «липтон», поданный с крошечным чайником теплой воды, аплодисментов не заслуживает. Не знаю, как вы, но я всегда настроен выпить чашку настоящего чая.

«Чайная Бэбингтон» занимает почетное место в квартале, который привыкли называть Старым английским. Это заведение находится на площади Испании, со стороны холма Пинчо. Хотя в наши дни дико заявлять, что это тот же прежний, узнаваемый quartiere, тем не менее здесь повсюду все еще мерещатся длинные тени британских леди и джентльменов XIX века, проводивших в городе зимние сезоны либо обретших здесь второй дом. Респектабельный пансион «Смит» на площади Испании, в доме номер 93, принадлежавший трем незамужним леди, дал приют многим моим соотечественникам. Сюда могли бы сбежать Шарлотта Бартлетт и Люси Ханичерч из романа Форстера «Комната с видом», хотя, как и последовавший его примеру позднее Дункан Фэллоуэлл, Форстер не показывает нам «свой» Рим. Между прочим, актер Джулиан Сэндз, тот, что играл в фильме режиссера Джеймса Айвори, снятом по книге Форстера, часто посещал англиканскую церковь Всех Святых во время своей успешной итальянской кинематографической карьеры.

Доказательством присутствия в этом районе англичан может служить миссия Британской короны в Ватикане (до статуса посольства ее подняли в 1982 году, после визита папы Иоанна Павла II в Великобританию), а также дом Китса с противоположной стороны Испанской лестницы. В XVIII веке сюда приезжали экипажи с усталыми и пыльными пассажирами, преодолевшими долгий путь из Кале. Английское общество охраны памятников арендует квартиру над библиотекой Китса—Шелли, и хотя в ней ощущается исключительная атмосфера для любителей романтической поэзии и людей со склонностью к археологической традиции путешествий, я не рекомендовал бы здесь задерживаться, за исключением самых холодных и влажных месяцев. Во-первых, это соответствовало бы и собственному краткому пребыванию Китса (ноябрь—февраль 1820—1821 гг.). Во-вторых, это единственное время года, когда внизу, на ступенях, не толпятся студенты со своей «молодежной культурой». Объявление гласит, что на лестнице воспрещаются шум и демонстрации с двенадцати ночи до трех утра. Лично я не уверен, что такая острастка гарантирует спокойный ночной сон.

С середины XVIII века появились заведения, специально рассчитанные на британскую публику. Английское кафе (Caffe degli Inglesi), рядом с площадью Испании, привлекало к себе студентов и художников. Они собирались здесь в ожидании клиентов и работодателей. В 1766 году кафе было описано одним из таких посетителей, Томасом Джонсом:

Английское кафе — отвратительное помещение со сводчатым потолком. Его стены расписаны сфинксами, обелисками и пирамидами в духе фантастических рисунков Пиранези. Эти изображения годились бы для египетского склепа, а не для помещения, где ведут обычные беседы. Мы собирались вокруг пылающего медника на час-полтора и развлекали друг друга за чашкой кофе или бокалом пунша, а потом, спотыкаясь, молча брели домой по темным, пустынным улицам.

Вряд ли это описание можно считать рекламой, однако в нем чувствуется ворчливая лояльность по отношению к месту, ставшему привычным.

В XIX веке таким местом стало кафе «Греко» на виа Кондотти. К нему проявляли лояльность как путешествующие, так и осевшие в городе художники. Байрон любил заходить сюда во время недолгого пребывания в Риме в 1817 году. Лист, Гете и Вагнер стали немецкими символами растущей популярности кафе. Один посетитель в середине века жаловался, что в «Греко» всегда полно художников и пахнет немецким табаком! В Риме обосновалась школа «назарейцев», посвятившая себя неоклассицизму Кановы и малоинтересным религиозным сюжетам, в противовес безвкусным салонам Вены и Мюнхена, оформленным в стиле бидермайер. В 1960 году Г. В. Мортон сказал, что в «Греко» можно выпить отличный чай — памятник космополитическому прошлому кафе. В последние двадцать лет, что я бываю в Риме, это далеко не так. Для моего поколения нет лучше чая, чем в «Бэбингтон».

Английскую чайную в 1893 году основала мисс Анна Мария Бэбингтон, далекая и не прямая наследница ари-стократа-католика, замышлявшего убийство Елизаветы I с целью возведения на трон Марии Стюарт. Вместе с подругой, Изабеллой Каргилл, они начали свой бизнес на виа Дуэ Мачелли и вскоре открыли еще одно заведение около собора Святого Петра. В 1894 году появилась новая чайная, в самом центре английского квартала. Там они и остались, даже во времена нацистской оккупации. Англоязычный журнал того времени сообщает, что чайная хорошо оборудована, есть газовое освещение, читальный зал и другие удобства, подготовленные двумя незамужними дамами. Упоминается также об «умеренности цен». В этом отношении все переменилось. В «Бэбингтон» страшно дорого. Но что вы получите за ваши деньги? И оправдывают ли себя цены? Отвечу сначала на второй вопрос: да, в некотором отношении оправдывают, а теперь перейду к первому вопросу.

В помещении высокие потолки (когда-то здесь размещались дворцовые конюшни). Темно: ставни закрыты, окна зашторены, и вы немедленно забываете о толпах туристов и страшной жаре на улицах современного Рима. Кондиционеры не видны, но эффективны, так что в помещении прохладно. Возле двери стоит неуклюжий прилавок с выпечными изделиями, вид у них неаппетитный, однако это — хитрость. Мой опыт подсказывает, что рим-кая паста или пироги дают обратный эффект: они не так хороши, как выглядят. Здесь же непривлекательные на вид угощения тают во рту. Невысокая немолодая женщина в аккуратной хлопчатобумажной форме указывает стол, и вы садитесь на сплетенное из тростника сидение. Первоначально интерьер задумывался как японский, несколько маленьких ширм и декоративных вееров все еще напоминают об этом, но главное впечатление складывается от широких панелей полированного дерева серовато-зелено-го цвета. Меню предлагает широкий выбор чаев и множество настоящих английских деревенских закусок. Вы можете подойти и выбрать пирог. Помните: выбирайте самый некрасивый.

Чай подают в низкой зеленой керамической посуде, но после реверансов в сторону Нагасаки следует серебряная посуда из Шеффилда, с ручками на крышках в виде крошечных котов. Если хотите живого разнообразия, взгляните на более гладких и сытых итальянских кошек, растянувшихся на экране радиатора (зимой в помещении тепло). На столе непременно стоит чайник с горячей водой, заварочный чайник, блюдце с лимоном и сосуд с молоком. Посетители здесь разные. В прошлый раз справа от меня сидели две французские пары, а слева — пожилая итальянка аристократического вида. Она ела гренки с сыром.

Такое соседство заставило меня задуматься над тем, как по-разному стареют француженки и итальянки. Француженки оставляют бесшабашность юности, надевают платья из тонкой мягкой материи, отказываются от макияжа, а итальянские женщины не могут проститься со своим порой агрессивным декольте. Похожая на птичку графиня красовалась в ярко-красном платье без рукавов, черные, как смоль, волосы были уложены в сложную прическу. На вид ей было под девяносто. Прежде чем уйти, она долго пудрилась перед зеркалом, после чего схватила сумку и зонт (поскольку за окнами стоял август, зонтик был от солнца). Лицо дамы выражало решимость человека, которому нужно собрать имеющиеся в запасе силы для совершения самого простого и обычного действия. Чай в «Бэбингтон», по всей видимости, был ритуалом, от которого она не желала отступать. Я смотрел на нее с восхищением.

В пятидесятых годах Мортон считал цены на чай умеренными. Об этом написано в его книге «Рим: прогулки по Вечному городу» (1960). Он обладал очень хорошей памятью путешественника, принадлежащего к среднему классу. Помнил, как обстояло дело в 1920-х годах и был привычен к возрастающей дороговизне труда домашней прислуги. Он схватывает атмосферу места, замечательно сравнивает разные периоды, хотя я сомневаюсь относительно описания им «современной» одежды.

«Чайная Бэбингтон» продолжает готовить чай в мире, очень отличном от мира 1893 года. Сомневаюсь, правда, что мисс Бэбингтон понравились бы нынешние, в открытых майках и разноцветных пляжных рубашках из Майами, туристы, которые теперь сюда заходят. Но есть и другие клиенты. Вы сразу обратите внимание на небольшие кружки графинь и маркиз, попивающих чай и беседующих на том английском, которому их обучили великие послы Англии в Италии — английские гувернантки. Покойный король Испании Альфонсо любил чай и был убежденным бэбингтонцем.

Мортон всегда носил твидовый костюм и галстук, и интересовали его больше marchesi, а не туристы в «разноцветных пляжных рубашках из Майами».

По мнению Луиджи Бардзини, британский интернационализм, свойственный «Чайной Бэбингтон», был своего рода фетишем для римской буржуазии, посещавшей чайную в период между двумя войнами. Они «проживали свои жизни в соответствии с поведенческими установками, заимствованными из-за границы»: французские романы, английские гувернантки, швейцарские школы, американские фильмы. Такое настроение прекрасно воссоздано в романе Альберто Моравиа «Равнодушные», а позднее в сентиментальном, но увлекательном автобиографическом фильме Франко Дзеффирелли «Чай с Муссолини».

Карта
rss
Карта