Монголы двигались в сторону Тибета. Тумэтский Алтан-хан (1506-1582) «претерпевая трудности... подчинил своей власти народ амдова, живший по эту сторону на границах Тибета и Тангута» [Лубсан Данзан, 1973, с. 230]. Монгольская знать тоже помнила столь недавнее юаньское время и тяготела, со своей стороны, к буддизму. Тибетские ламы нередко вели достаточно успешную работу среди монголов. Кармана и иерархи Цзан имели связи с Даян-ханом (1470-1545). Монголов посещали сакьяские ламы.

И в Тибете, и в монгольском мире процессы шли в двух противоположных направлениях - централизации и децентрализации. Правители, не имевшие прав и титула всемонгольского хана, к числу которых принадлежал Алтан-хан, «вынуждены были вырабатывать концепции, способные обосновать их притязания на {106} власть и объяснить ее формальный показатель - титул „хан"» [Скрынникова, 1988, с. 12].

Алтан-хан тумэтский в 1548 г. получил от хагана Дарайсуна титул «малого хана». Для укрепления своей власти и легитимизации ханского титула он обращается к буддийской концепции власти «двух законов» - «человеческого закона» (ми чой) и «божественного закона» (лха чой); эти законы призваны гарантировать силу власти и процветание народа. Упоминавшаяся ранее «Белая история» («Цаган теуке») повествует, что «закон истинной религии неразрушим, подобно шелковому узлу, закон строгого хагана неразрушим, подобно золотому узлу» [Sagaster, 1976, 5. 109, 176]. У Алтан-хана было «золотое ярмо», ему недоставало «шелкового узла». Как писал Ш. Вира, в Монголии XVI в. «учение о сильной царской власти имело с самого начала не абстрактнофилософское, а сугубо практическое значение. Имея звание чакравартина, то есть „вращающий колесо учения" в его буддийском значении, монгольский хан вполне мог претендовать на право быть всемонгольским хаганом» [Бира, 1978, с. 176].

По «Истории Эрдэни-дзу», к Алтан-хану в 1576 г. обратились его сподвижники: «...для этой и будущей жизни полезно религиозное учение. Ходят слухи, будто в Снежной стране... живет истинное воплощение Всевидящего и Милосердного. ...Разве не замечательно было бы пригласить его и установить [союз] религии и правления, как при Святейшем Хубилай-Сэцэн-хане и Святом Пагба-ламе в прежние времена» [История

Эрдэни-дзу, 1999, с. 56].

Было послано приглашение Сонам Гьяцо. Для его встречи в местности Цабчиял на Кукуноре был выстроен храм. Сонам Г ьяцо-послал защитника веры, дхармапалу, который «подавил... всех богов, духов и демонов монгольских земель, имеющих верблюжьи, конские, бычьи, бараньи, змеиные, ястребиные и волчьи головы». Сонам Гьяцо «связал их клятвой и подчинил своей воле» [там же, с. 57]. При встрече с Алтан-ханом Сонам Гьяцо говорит ему, что они уже встречались раньше, ибо в прошлом Алтан-хан был Хубилаем, а Сонам Гьяцо - Пагпа-ламой. Сонам Гьяцо был Учителем, а Алтан-хан - милостынедателем. Ныне они «словно Солнце и Луна, взошедшие одновременно на синем небосводе» и «с этого... счастливого дня встречи... превратили реку, по которой несутся кровавые волны, в прозрачный океан, полный плещущегося молока» [там же, с. 59-60]. После торжественных приемов и выполнения различных религиозных обрядов Алтан-хан обнародовал манифест в поддержку буддизма в Монголии: «Мы, монголы, сильный народ, {107} потому что наши предки происходят от неба и некогда расширили пределы своей империи даже до Китая и Тибета. Буддийская вера проникла в нашу страну в давние времена, когда мы оказали покровительство Сакья-пандите. Позднее у нас был император по имени Темур, в царствование которого наши люди лишились религии, а наша страна пришла в упадок. Казалось, океан крови залил землю. Нынешний ваш приезд помогает буддийской вере ожить вновь. Наши взаимоотношения покровителя веры и ламы могут быть похожи на таковые у солнца и луны. Океан крови станет океаном молока. Тибетцы, китайцы и монголы живут сейчас в этих странах и могут исполнять десять заповедей Будды. Более того, с этого дня впредь я устанавливаю некоторые правила поведения для монголов. Прежде, когда монгол умирал, его жена, его личные слуги, принадлежавшие ему кони и вещи приносились в жертву. В будущем запрещаю это. Лошади и скот покойного с обоюдного согласия могут быть отданы ламам и монахам в монастырь, а семья в первую очередь должна требовать от лам помолиться за умершего. В будущем я запрещаю приносить в жертву животных, жен и слуг для блага усопшего. Все виновные в совершении человеческих жертвоприношений будут наказаны по закону, а их имущество конфисковано. Если в жертву будут принесены лошади и другие животные, то конфискации подлежит в десять раз большее число животных, чем то, которое было убито. Любой, кто оскорбит монаха или ламу, будет сурово наказан. Запрещается в дальнейшем приносить кровавые жертвы и онгонам - изображениям умерших, а все существующие статуэтки-изображения их должны быть сожжены или сломаны. Если мы узнаем, что кто-то тайно хранит такие статуэтки, мы разрушим дом того, кто скрывал их. Вместо них люди могут держать в своих жилищах изображения Еше Гонпо, тибетского божества, и приносить ему в жертву вместо крови молоко и мясо. Каждый должен заботиться о благе своего соседа и не обкрадывать своих спутников. Короче, эти законы, уже существующие в Уй-Цзан, должны вступить в силу и в этой стране» [Shakabpa, 1967, р. 94-95].